Голованов Ярослав - Победа Альбрехта Дюрера
Ярослав Голованов
Победа Альбрехта Дюрера
К сожалению, я не могу рассказать, как попал ко мне дневник молодого
биолога Курта Шлезингера, потому что судьба этого дневника и некоторых других
документов, полученных из ФРГ, тесно переплелась с судьбами многих других
людей, имена которых, как и подлинное имя автора дневника, я не могу сейчас
назвать.
Перевод этого дневника публикуется с небольшими сокращениями.
1 ф е в р а л я. Мне всегда казалось, что я хорошо помню его, хотя мне
было всего пять лет, когда я видел его в последний раз. Наверное, потому, что
это имя-Отто фон Вальден - так часто повторялось в нашей семье, я невольно
связал его с неким, мною же созданным образом, неумело собранным из
полузабытых, обрывочных воспоминаний детства. И вот сегодня, переступая порог
кабинета своего будущего шефа, я увидел совсем другого человека, совершенно
непохожего на "моего" Отто фон Вальдена.
Он понравился мне сразу. Высокий, стройный, с яркими голубыми глазами и
гладко зачесанными назад пепельными волосами, этот человек являл собой пример
нестареющего мужчины. Он крепко двумя руками пожал мне руку.
- Курт! Мальчик мой! Ну, вот ты и приехал...- Я чувствовал по голосу, что
он взволнован.- Подумать только! Сын моего друга, маленький Курт,- уже
взрослый мужчина! Как бы порадовался, глядя на тебя, Генрих...
Естественно, что мы начали разговор с воспоминаний об отце. Вальден
рассказал мне о естественном факультете в Кельне, который он окончил вместе с
моим отцом, о годах первой мировой войны, когда их пути разошлись, и о новой
встрече в Нюрнберге в 1932 году, и о новой войне.
- О, мы многое пережили, Курт. Генрих Шлезингер был хорошим отцом,
примерным мужем и настоящим немцем. Не забывай его, мальчик... Если бы Гитлер
был чуточку поумнее, он не посылал бы таких людей, как твой отец, в это
восточное пекло. Впрочем, не будем тревожить прошлое... Расскажи-ка лучше, как
ты живешь?
Он долго расспрашивал меня о маме, вспоминал наш старый дом, вечера в
большой гостиной, когда мама играла Бетховена, сонату фа-минор, которую так
любил отец...
Вальден опять заговорил об отце. Я сказал, что плохо помню его.
Действительно, с конца 1940 года отец редко бывал дома. Он приезжал всегда
неожиданно, иногда ночью. Помню, как я боялся серебряного черепа на рукаве
черного отцовского мундира. Череп с двумя костями крест-накрест. Отца убили в
Польше, в самом начале сорок пятого. Подробностей мы так и не узнали. Известно
только, что погиб он в каком-то секретном лагере во время восстания
заключенных.
- Я все знаю, мальчик,- нахмурившись, перебил меня Вальден.-Это чудовищная
нелепость. Мундир СС-шелуха, дешевая упаковка... Генриху нужны были деньги,
аппаратура, лаборатории. А он должен был работать в этой смрадной дыре в
окружении банды славянских дистрофиков... А главное, все эти лаборатории и
деньги нужны были не в сорок четвертом, когда нашим единственным утешением
было "Gott mitt uns" на солдатских пряжках, а ровно на десять лет раньше,
когда эта тупая свинья Геринг назвал его и меня "фантазерами", полагая, что
самое важное для величия рейха - это танки и бомбардировщики...
Наконец мы заговорили о моей будущей работе. Вальден подтвердил, что будет
рад принять меня в свой институт.
- Курт, ты увидишь здесь немало такого, что может показаться тебе
странным, ненужным, рассчитанным на дешевый эффект. Не торопись с выводами,
мальчик. Ты еще очень молод, и узнать тебе предстоит немало. Мне нужны не
только умные помощники, но
